В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Голдсмит.
Векфильдский священник (англ. The Vicar of Wakefield) — роман английского писателя Оливера Голдсмита, впервые опубликованный в 1766 году. Несколько раз экранизировался.
Герои-чудаки в английской литературе (на примере героя из романа Оливера Голдсмита «Векфильдский священник»)
Но среди людей всегда находятся личности со странностями.
Без них мир стал бы просто скучен.
А. К. Дойль
В английской литературе можно встретить героев, которые у читателей вызывают недоумение и удивление, радость и умиление – это герои-чудаки. Американский философ Джордж Сантаяна однажды описал Англию как «a paradise of individuality, eccentricity, heresy, anomalies, hobbies and humours», что в переводе на русский означает «рай индивидуальности, эксцентричности, ереси, аномалий, хобби и юмора». Чаще всего образ героя-чудака – это образ человека обладающего странной логикой, проявляющего стремление вступать с людьми в долгий разговор, наивного и добросердечного. Его чудачества вызывают у остальных людей улыбку, поэтому большей частью чудаки представлены в виде комических персонажей. Приведем пример подобного героя из романа Оливера Голдсмита «Векфильдский священник» и укажем его особые черты.
Главный герой романа Оливера Голдсмита «Векфильдский священник» – пастор Чарльз Примроз. Увлеченность своим родом деятельности – чтением проповедей, нравоучительными разговорами – наполняет жизнь пастора смыслом и делает его счастливее: «Я мог поздравить себя с успехом: благодаря упорству и умению обращаться с людьми мне удалось пробудить совесть у людей».
описывается трогательная жизненная история священника и членов его семьи, которых преследуют жизненные неудачи. Позиция священника, последователя христианства, вызывает уважение. Но в силу веяний нового времени он всё чаще сталкивается с противоречием, обманом, человеческим жульничеством, прелюбодеянием. Длинные рассуждения о бренности жизни, прерывающие повествование, демонстрируют умение главного героя относиться ко многим вещам терпеливо, подчас с иронией, показывают уверенность священника в своей правоте, спокойствие, которое отнюдь нельзя принять за равнодушие. Любой случай, происшествие, описывается миролюбиво, с юмором.
В определённый момент кажется, что в семье священника произошла трагедия: несчастья сыплются на Примрозов одна за другой. Несмотря на все злоключения, члены семьи Примроза живут в идиллической обстановке: в их доме почти всегда мир и согласие. Но что интересно: все несчастья, обрушившиеся на голову семьи Примроз, по большей части результат их собственной глупости, наивности или чудаковатости, несмотря на мнение Чарльза о том, что он «имел все основания почитать себя человеком большой житейской мудрости». Например, главный герой наивно полагает, что все приезжающие к нему люди, именующие себя родственниками, таковыми и являются. Он очень забавно рассуждает о долге, чувствах чужих людей, не заботясь о чувствах собственного сына, у которого, по вине отца, не состоялась свадьба с любимой им женщиной.
Оливер Голдсмит не высмеивает своего героя. Священник сам посмеивается над одними событиями своей жизни, удивлённо смотрит на другие. Чарльз Примроз ищет во всем радостные моменты, идеализирует окружающий мир. Мне кажется, что характеристика, которую даёт Берчелл Уильяму Торнхилу (то есть самому себе) может относиться к священнику Примрозу да и в целом быть частью характеристики образа героя-чудака: «благоволил ко всему роду людскому», «ему был мил весь свет», «слывёт чудаком», «благодеяния свои он облекал в затейливую форму».
Образ героя-чудака сформировался в английской литературе не случайно: именно англичане считали возможным и правильным принимать человека таким, какой он есть. Эксцентричные люди встречаются достаточно часто и нужно уметь воспринимать их поведение с юмором, терпимее относится к чудачествам людей такого типажа.
Векфильдский священник – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
История его жизни, написанная, как полагают, им самим.
В предлагаемом труде тысяча недостатков, и вместе с тем можно привести тысячу доводов в пользу того, что недостатки эти являются его достоинствами. Впрочем, в этом нет надобности. Книга бывает занимательна, несмотря на бесчисленные ошибки, и скучна, хоть в ней не найдется ни единой несообразности. Герой этой повести совмещает в себе трех самых важных представителей человеческого рода: священника, земледельца и главу семьи. Он равно готов поучать и повиноваться; в благополучии прост, в несчастье величественен. Кому, впрочем, в наш век утонченности и процветания придется по душе такой герой? Те, кого привлекает великосветская жизнь, с презрением отвернутся от непритязательного круга, собравшегося у семейного очага; те, кто привык принимать непристойности за остроумие, не найдут его в простодушных речах селянина; тем, кто воспитан ни во что не ставить религию, будет смешон человек, черпающий главное свое утешение в мыслях о будущей жизни.
Описание векфильдской семьи, в которой фамильное сходство простирается не только на внешние, но и на нравственные черты
Всю жизнь я придерживался того мнения, что честный человек, вступивший в брак и воспитавший многочисленное семейство, приносит в тысячу раз больше пользы, чем тот, кто, пожелав остаться холостым, только и знает, что болтать о благе человечества. По этой-то причине, едва миновал год после моего посвящения, как я начал подумывать о супружестве; и в выборе жены поступил точно так же, как поступила она, когда выбирала себе материю на подвенечный наряд: я искал добротности, не прельщаясь поверхностным лоском. И надо сказать, что жена мне досталась кроткая и домовитая. К тому же, не в пример другим нашим деревенским девицам, она оказалась на редкость ученой – любую книжку осилит, если в ней не попадаются чересчур уж длинные слова. Что же до варений, да солений, да всяческой стряпни, так тут уж никому за ней не угнаться! Кроме того, она хвалилась чрезвычайной своей бережливостью, хотя я не могу сказать, чтобы мы вследствие экономических ее ухищрений стали особенно богаты!
Как бы то ни было, мы нежно любили друг друга, и чувство наше крепло по мере того, как сами мы старились. Словом, мы не имели причин роптать ни на судьбу, ни друг на друга. Жили мы в прекрасном доме, посреди живописной природы, и общество, окружавшее нас, было самое приятное.
Мы гуляли по окрестностям или находили себе занятие дома, навещали богатых соседей, помогали бедным; ни о каких переменах не помышляли, тягостных забот не ведали, и все наши приключения совершались подле камина, а путешествия ограничивались переселением из летних спален в зимние, и из зимних – в летние.
Жилище наше стояло неподалеку от проезжей дороги, и к нам частенько наведывались путники и прохожие, которых мы непременно потчевали крыжовенной настойкой, ибо она составляла гордость дома; и должен сказать со всей беспристрастностью историка, что никто ни разу ее не хулил. Многочисленная родня, иногда такая дальняя, что мы даже но подозревали о ее существовании, помнила о своей кровной связи с нами, не справляясь с гербовником, и частенько нас навещала. Не всегда, однако, родство это придавало нам блеск, так как среди родственников попадалось немало увечных, слепых и хромых. Но жена моя полагала, что раз они одной с нами крови, то и место им за одним с нами столом. Таким образом гости наши, хоть они не блистали богатством, оставались всегда всем довольны. Известно ведь, и это непреложная истина, что чем беднее гость, тем легче ему угодить. А для меня счастливое лицо все равно, что для иного любителя красивый тюльпан или редкая бабочка. Впрочем, если среди наших родственников попадался человек вовсе непутевый, или кто-нибудь из них оказывался очень уж беспокойным гостем, пли, наконец, просто был нам не по душе, я стремился одолжить ему что-нибудь – куртку, башмаки или не слишком дорогую лошадь – и всякий раз с величайшим удовлетворением замечал, что человек этот больше у нас не появляется. Таким образом избавлялись мы от людей нам неприятных. Но конечно же, ни страннику, ни бедняку, нашедшему приют в лоне векфильдского семейства, отказа никогда не бывало.
Так прожили мы несколько лет, наслаждаясь безмятежным счастьем. Разумеется, посещали нас иногда и невзгоды, но ведь провидение ниспосылает их нам лишь затем, чтобы мы могли еще сильнее оценить его милости. То школьники заберутся в мой фруктовый сад, то жена припасет сладкую подливку к пудингу, а кошки или дети возьмут да и полакомятся ею без спросу. Иной раз помещик заснет в самом трогательном месте моей проповеди, а то, глядишь, его супруга, повстречавшись в церкви с моей, ответит на ее любезное приветствие едва приметным поклоном. Но все эти мелкие неприятности тут же нами и забывались, и к концу третьего или четвертого дня мы уже сами обычно дивились своей досаде.
Англия, XVIII в. Семейство пастора Чарльза Примроза наслаждается безмятежным существованием «в прекрасном доме среди живописной природы». Главное сокровище четы Примрозов — шестеро замечательных детей: «сыновья — молодцы, ловкие и полные отваги, две дочки — цветущие красавицы». Старший сын, Джордж, учился в Оксфорде, средний, Мозес, обучался дома, а двое младших, Дик и Билл, ещё малыши.
Излюбленная тема проповедей пастора Примроза — брак вообще и строжайшее единобрачие священнослужителей в частности. Он даже написал несколько трактатов о единобрачии, правда, они так и остались лежать у книготорговца. Он обожает философские диспуты и невинные развлечения и ненавидит суетность, тщеславие и праздность. Имея некоторое состояние, он все, что даёт ему приход, тратит «на вдов и сирот».
Но вот семью постигает несчастье: купец, ведавший её состоянием, разоряется. Примроз с радостью принимает предложение принять небольшой приход далеко от родного Векфильда и призывает домочадцев «без сожалений отказаться от роскоши».
Во время переезда семья знакомится с мистером Берчеллом, человеком умным, щедрым и обходительным, но, по всей видимости, бедным. Он спасает жизнь Софье, упавшей с лошади в бурный поток, и, когда Примрозы водворяются на новом месте, становится частым гостем в одноэтажном домике, крытом соломой, — вместе с фермером Флембро и слепым флейтистом.
Новые прихожане пастора живут собственным хозяйством, «не зная ни нужды, ни избытка». Они сохранили патриархальную простоту, с удовольствием трудятся в будни и предаются простодушному веселью в праздники. И Примрозы тоже «встают вместе с солнцем и прекращают труды с его заходом».
Однажды в праздничный день появляется мистер Торнхилл, племянник сэра Уильяма Торнхилла, «известного своим богатством, добродетелью, щедростью и чудачествами». Дядя предоставил почти все своё состояние и поместья в распоряжение племянника. Жена пастора, Дебора, и обе дочери, прельщённые роскошным нарядом и непринуждёнными манерами гостя, с удовольствием принимают его комплименты и вводят нового знакомца в дом. Вскоре Дебора уже видит Оливию замужем за владельцем всех окрестных земель, хотя пастор предостерегает её от опасностей «неравной дружбы», тем более что Торнхилл имеет весьма дурную репутацию.
Мистер Торнхилл устраивает в честь барышень Примроз деревенский бал и является туда в сопровождении двух в «высшей степени пышно разодетых особ», которых он представляет как знатных дам. Те сразу высказывают расположение к Оливии и Софье, начинают расписывать прелести столичной жизни. Последствия нового знакомства оказываются самыми пагубными, пробуждая тщеславие, угасшее за время простой сельской жизни. В ход опять идут исчезнувшие было «оборки, шлейфы да баночки с притираниями». А когда лондонские дамы заводят речь о том, чтобы взять Оливию и Софью в компаньонки, даже пастор забывает о благоразумии в предвкушении блестящего будущего, и предостережения Берчелла вызывают всеобщее негодование. Однако и сама судьба словно стремится сдержать наивно-честолюбивые устремления домочадцев пастора. Мозеса посылают на ярмарку, чтобы продать рабочего жеребца и купить верховую лошадь, на которой не зазорно выехать в люди, а он возвращается с двумя дюжинами никому не нужных зелёных очков. Их всучил ему на ярмарке какой-то мошенник. Оставшегося мерина продаёт сам пастор, мнящий себя «человеком большой житейской мудрости». И что же? Он также возвращается без гроша в кармане, зато с поддельным чеком, полученным от благообразного, убелённого сединами старца, ярого сторонника единобрачия. Семья заказывает портрет странствующему живописцу «в историческом жанре», и портрет выходит на славу, да вот беда, он так велик, что в доме его решительно некуда пристроить. А обе светские дамы внезапно уезжают в Лондон, якобы получив дурной отзыв об Оливии и Софье. Виновником крушения надежд оказывается не кто иной, как мистер Берчелд. Ему в самой резкой форме отказывают от дома,
Но настоящие бедствия ещё впереди. Оливия убегает с человеком, по описаниям похожим на того же Берчелла. Дебора готова отречься от дочери, но пастор, сунув под мышку Библию и посох, отправляется в путь, чтобы спасти грешницу. « Весьма порядочно одетый господин» приглашает его в гости и заводит разговор о политике, а пастор произносит целую речь, из коей следует, что «он испытывает врождённое отвращение к физиономии всякого тирана», но природа человеческая такова, что тирания неизбежна, и монархия — наименьшее зло, ибо при этом «сокращается число тиранов». Назревает крупная ссора, поскольку хозяин — поборник «свободы». Но тут возвращаются настоящие хозяева дома, дядя и тётя Арабеллы Уилмот, вместе с племянницей, бывшей невестой старшего сына пастора, а его собеседник оказывается всего лишь дворецким. Все вместе посещают бродячий театр, и ошеломлённый пастор узнает в одном из актёров Джорджа. Пока Джордж рассказывает о своих приключениях, появляется мистер Торнхилл, который, как выясняется, сватается к Арабелле. Он не только не кажется огорчённым, видя, что Арабелла по-прежнему влюблена в Джорджа, но, напротив, оказывает тому величайшую услугу: покупает ему патент лейтенанта и таким образом спроваживает соперника в Вест-Индию.
По воле случая пастор находит Оливию в деревенской гостинице. Он прижимает к груди свою «милую заблудшую овечку» и узнает, что истинный виновник её несчастий — мистер Торнхилл. Он нанял уличных девок, изображавших знатных дам, чтобы заманить Оливию с сестрой в Лондон, а когда затея провалилась благодаря письму мистера Берчелла, склонил Оливию к побегу. Католический священник свершил тайный обряд бракосочетания, но оказалось, что таких жён у Торнхилла не то шесть, не то восемь. Оливия не могла смириться с подобным положением и ушла, бросив деньги в лицо соблазнителю.
В ту самую ночь, когда Примроз возвращается домой, возникает страшный пожар, он едва успевает спасти из огня младших сынишек. Теперь все семейство ютится в сарае, располагая лишь тем имуществом, которым поделились с ними добрые соседи, но пастор Примроз не сетует на судьбу — ведь он сохранил главное достояние — детей. Лишь Оливия пребывает в неутешной печали. Наконец появляется Торнхилл, который не только не чувствует ни малейших угрызений совести, но оскорбляет пастора предложением обвенчать Оливию с кем угодно, с тем чтобы «ее первый любовник оставался при ней», Примроз в гневе выгоняет негодяя и слышит в ответ угрозы, которые Торнхилл уже на другой день приводит в исполнение: пастора отправляют в тюрьму за долги.
В тюрьме он встречает некоего мистера Дженкинсона и узнает в нем того самого седовласого старца, который так ловко облапошил его на ярмарке, только старец изрядно помолодел, потому что снял парик. Дженкинсон в общем-то незлой малый, хоть и отъявленный мошенник. Пастор обещает не свидетельствовать против него в суде, чем завоёвывает его признательность и расположение. Пастор поражён тем, что не слышит в тюрьме ни воплей, ни стенаний, ни слов раскаяния — заключённые проводят время в грубом веселье. Тогда, забыв о собственных невзгодах, Примроз обращается к ним с проповедью, смысл которой состоит в том, что «выгоды в их богохульстве нет никакой, а прогадать они могут очень много», ибо в отличие от дьявола, которому они служат и который не дал им ничего, кроме голода и лишений, «Господь обещает принять каждого к себе».
А на семью Примрозов обрушиваются новые беды: Джордж, получив письмо матери, возвращается в Англию и вызывает на поединок соблазнителя сестры, но его избивают слуги Торнхилла, и он попадает в ту же тюрьму, что и отец. Дженкинсон приносит известие о том, что Оливия умерла от болезни и горя. Софью похищает неизвестный. Пастор, являя пример истинно христианской твёрдости духа, обращается к родным и узникам тюрьмы с проповедью смирения и надежды на небесное блаженство, особенно драгоценного для тех, кто в жизни испытывал одни страдания.
Избавление приходит в лице благородного мистера Берчелла, который оказывается знаменитым сэром Уильямом Торнхиллом. Это он вырвал Софью из лап похитителя. Он призывает к ответу племянника, список злодеяний которого пополняется свидетельством Дженкинсона, выполнявшего его гнусные поручения. Это он приказал похитить Софью, это он сообщил Арабелле о мнимой измене Джорджа, чтобы жениться на ней ради приданого. В разгар разбирательства появляется Оливия, целая и невредимая, а Дженкинсон объявляет, что вместо подложных разрешения на брак и священника Дженкинсон на этот раз доставил настоящих. Торнхилл на коленях умоляет о прощении, а дядя выносит решение, что отныне молодая жена племянника будет владеть третью всего состояния. Джордж соединяется с Арабеллой, а сэр Уильям, нашедший наконец девушку, которая ценила его не за богатство, а за личные достоинства, делает предложение Софье. Все несчастья пастора завершились, и теперь ему остаётся одно — «быть столь же благодарным в счастье, сколь смиренным он был в беде».
Да, повествование моралистическое, да, в нем все затянуто и возвышено, да, в нем красиво и благородно страдают, да, тут роялем в кустах притаился счастливейший конец, но книгу все это не портит.
Даже то, что к персонажам как таковым не привязываешься и не сопереживаешь им душой.
Это Очень Викторианский Роман. Канонический. Считай, учебник жанра. Он хорошо написан. Он приятный.
1001 books you must read before you die: 377/1001.
На простака хитрецы падки
Прочитав аннотацию книги, я настроилась на что-то подобное “Ключам царства” Кронина, но я сильно заблуждалась. Роман полон клише. Казалось, добавить сюда с десяток овец, и получится классика пасторального романа (хоть он таким и не является). ” Розовость” истории просто зашкаливает, о какой-либо глубине нет и речи. Конец ожидаем по всем фронтам: все живы, все поженились, все богаты. Комбо.
Философия поначалу казалось интересной (хоть со многими постулатами я и не согласна), но к концу книги я изрядно подустала от долгих рассуждений и начала ловить себя на мысли, что читаю через строчку, не улавливая суть.
О чувствах других людей не следует судить по себе.
Простота хуже воровства
Роман на любителя! Книга о жизни добропорядочного пастора Примроза и его большой семьи. Здесь много добра, есть вера, жизнь и даже приключения. Книга учит милосердию и любви к ближнему. Много рассуждений о жизни, напутствия на правильную жизнь и любовь ко всему.
Литературоведы часто называют «Векфильдского священника» сентиментальным романом, демонстрирующим веру во врожденную человеческую доброту. В то же время это может быть сатира на сентиментализм: главному герою его положительные качества не помогают, и он может надеяться только на чудо. Возможны параллели между злоключениями Примроза и страданиями библейского Иова.
«Векфильдский священник» стал литературной основой одноимённых фильмов, выходивших в 1910, 1913 и 1916 годах, а также итальянского телесериала 1959 года.
Оливер Голдсмит написал свой единственный роман в 1762 году. Писателю тогда грозила долговая тюрьма, так что он был вынужден продать рукопись издателю за 60 фунтов стерлингов; при этом остаётся неясным, успел ли Голдсмит закончить работу.
Действие романа происходит в сельской местности в одном из английских графств. На фоне пасторальных пейзажей разворачивается жизненная драма священника Примроза, ставшего жертвой местного помещика.
Роман Оливера Голдсмита “Векфильдский священник” написан был в 1762 году, однако опубликован лишь четыре года спустя, в 1766 году, очевидно, после основательной авторской доработки. Пятое издание романа – последнее, вышедшее при жизни автора и им исправленное, – принято считать эталоном текста. Все последующие издания исходят из него.
Неплохо принятый публикой, роман этот, однако, большой прижизненной славы Голдсмиту не принес. Но к концу века быстро возрастает круг читателей романа в Англии и во всем мире. Он переводится на все основные европейские языки, а затем на венгерский, исландский и древнееврейский. Во французских и русских переводах “Векфильдский священник” начиная с конца XVIII и в течение XIX века выходил по семи раз, причем иные переводы много раз переиздавались. По словам Теккерея, этот роман “проник в каждый замок и каждую хижину по всей Европе”. Среди заинтересованных, а порой и восторженных читателей этого романа были Гете, Вальтер Скотт, Стендаль, Карамзин, Толстой, Аксакоа, Диккенс. Последний образовал даже свой ранний псевдоним Боз от имени одного из героев романа Голдсмита – Мозеса.
“Векфильдский священник” в переводе Т. Литвиновой впервые был опубликован в 1959 году Гослитиздатом.
Рецензии на книги Оливера Голдсмита
Не знаю, как обстоят дела с литературными традициями французов, немцев, русских и прочих народов, но насчет англичан могу сказать с большой степенью уверенности: свои традиции они тщательно сохраняют не только в виде монархии. Ироничность (в том числе и само-) и склонность к точным, ёмким замечаниям заложена в них, видимо, на генетическом уровне.
Видимо я не очень удачно выбрал произведение для первичного ознакомления с автором. Если судить только по “Векфильдскому священнику”, то это папа Джейн Остин. Злоключения семьи деревенского священника, который олицетворяет собою правильность взглядов и искренне верит в справедливость божью и самое главное – в справедливость английских законов. Начиная читать сие творение, я порадовался разумным и здравым взглядам вышеобозначенного попа, от имени которого идет повествование, но все очень скоро развеялось в труху.
Роман достаточно древний: написан в 1766 году.
Оливер Голдсмит сам сын священника, видимо, тема праведности близка ему, и он решил написать книгу о жизни добропорядочного пастора Примроза и его большой семьи.
Когда вам захочется окунуться в эпоху второй половины ХVIII века, в славную сельскую глушь и в приключения священнослужителя, то добро пожаловать. Но, если бы я не прочитала эту книгу, то ничего бы не потеряла.
Итак, в этой жизни, оказывается, полного блаженства не бывает и совершенным может быть одно лишь горе.
Есть один нюанс – автор никогда не был в Китае, и китайцы время от времени совсем перестают походить на китайцев и начинают смахивать на просвещенных англичан, но немного странных.
Ну не знаю. Ужасно скучно было читать, если сначала оптимизм главного героя радовал, то итог, к которому весь этот оптимизм свелся в конце – раздражал. Страдайте больше, страдайте качественней, а главное, не смейте роптать даже в мыслях. И будут вам пряники, угу. Может быть, даже при земной жизни, если повезет. Только имейте в виду – случившийся земной благодетель точно так же взвесит все ваши поступки и помыслы, как и перед вратами куда-нибудь вверх или вниз после жизни. Брр. Не дружу я с этими христианскими ценностями вроде “подставь другую щеку”, хоть убейте. А уж сомнительный статус старшей дочери в финале вообще выше моего понимания)
Хотя, если подумать, а чего еще было ожидать от подобной книги? Надо себе повесить плакат на стену: “Кактусы не для того, чтобы их жевать!”)
Не могу понять почему, но эта книга представлялась мне трудной для чтения, восприятия и понимания. Все совсем не так. Это и хорошо и плохо.
Как оказалось, роман трактуется как сентиментально-мелодраматичный.
Первая половина книги представляется мне как пародия автора на эту самую сентиментальную мелодраму. Легко, непринужденно, иронично повествует он о жизни и злоключениях многочисленной семьи сельского священника, попутно цепляя и делая выводы о нравах общества в целом с точными и емкими мыслями.
Замечательная книга! Не зря этим романом восхищались Стендаль, Толстой, Диккенс и другие – не менее известные – литераторы.
Люблю подобный стиль повествования – размеренный, но не затянутый. Чувствуется некоторое сходство с Диккенсом, но слог и манера у Голдсмита более легкие.
Финал произведения предсказуем – он добрый, детский, наивный и даже не совсем правдоподобный. Но иногда хочется, чтобы все в жизни именно так и заканчивалось.
Привычка жить на широкую ногу втянула Голдсмита в долги, и он был вынужден зарабатывать составлением компилятивных историй Греции, Рима и Англии. В 1766 году он решился опубликовать написанный четырьмя годами ранее сентиментально-мелодраматический роман «Векфильдский священник», живоописующий гонения добродетельного священника помещиком на фоне идеализированной сельской жизни. Роман имел грандиозный успех, и в 1770 году Голдсмит вернулся к его основным темам в поэтической анти-идиллии «Покинутая деревня».
Последним крупным произведением Голдсмита был фарс «Ночь ошибок, или Унижение паче гордости» (1773), не сходивший с английской сцены до самого XX века. Годом спустя 43-летний писатель скоропостижно скончался и был похоронен в церкви Темпла. Через 15 дней после его смерти в печати появилось «Возмездие» — серия сатирических портретов современников, облеченных Голдсмитом в форму шутливых эпитафий.
Со своим изрытым оспой лицом и даром острословия Голдсмит всегда был предметом обсуждения и преклонения в лондонском обществе. Как азартный игрок и недалекий острослов он выведен в босуэлловской «Жизни Сэмюэля Джонсона», который писал про него, что «нет человека более мудрого с пером в руке и более глупого при отсутствии оного». Более объективная характеристика содержится в биографии Голдсмита, написанной Вашингтоном Ирвингом.